До начала марта украинские военнослужащие, которые самовольно оставили воинскую часть или дезертировали, могли добровольно вернуться на службу — без уголовной ответственности. DW поговорила с несколькими из них.
«Да, я знаю, что это преступление. Я знаю, какая это статья и какой дают за это срок», — признает Евгений, который самовольно оставил воинскую часть из-за конфликта с командиром.
«Какое это преступление, если у меня были семейные обстоятельства? — возмущается Константин, оставивший свою часть, чтобы съездить домой. — Может, то, что у меня не было реабилитации после ранения, это преступление? Или то, что мне после ранения не дали никакой выплаты?»
Оба мужчины из числа 21 тысячи украинских военнослужащих, которые, по данным Государственного бюро расследований, вернулись на службу после самовольного оставления части за последние три месяца — до начала марта 2025 года. Тогда истек срок освобождения от ответственности для тех, кто ушел в долгую самоволку, но добровольно вернулся и продолжил служить. В начале года было зарегистрировано почти 123 тысячи производств по самовольном оставлении части и дезертирству.
Самовольное оставление части — самое массовое преступление
О самовольном оставлении части, которое в 2024-м стало самым массовым преступлением, начали говорить уже в первый год полномасштабного вторжения России в Украину в феврале 2022 года. Тогдашний главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный поддержал ужесточение ответственности за это правонарушение. «Армия держится на дисциплине», — аргументировал он. Согласно вступившим в силу в начале 2023 года изменениям в украинский Уголовный кодекс, наказание за ряд военных преступлений, среди которых самовольное оставление части и дезертирство, не изменили. Однако суды лишили возможности освобождать осужденных военных от наказания с испытательным сроком или назначать более мягкие наказания.
Уже в следующем году количество дел достигло масштаба, который оказался не под силу гражданским следователям из Государственного бюро расследований — за два с половиной года они смогли довести до обвинительных приговоров всего семь процентов дел о бегстве военных. В Украине начала действовать негласная договоренность — если командир убедит бойца вернуться, следователи не будут расследовать дело.
Вскоре парламентарии придали этому законодательную основу — с осени 2024 года военные, которые впервые самовольно оставили часть или дезертировали, могли вернуться на службу и избежать уголовной ответственности. После очередных изменений в законодательство в декабре военным установили срок для восстановления на службе — до 1 января 2025 года. Однако впоследствии его продлили еще на два месяца.
Самовольное оставление части — из-за усталости и конфликта с командиром
«Евгений, боец Вооруженных сил Украины, восстановленный после возвращения из самовольного оставления части», — представляется 38-летний мужчина, которого мы встречаем на импровизированном полигоне 59-й отдельной штурмовой бригады, воюющей на Покровском направлении. «Десять лет уже воюю, сам из Мариуполя, — продолжает рассказывать о себе Евгений. — Меня война по-своему обожгла. Лишила всего — ни родственников, ни семьи. Запаянный военный с обостренным чувством справедливости».
Он самовольно оставил часть в 109-й отдельной бригаде территориальной обороны, в которой служил с начала полномасштабного вторжения. «Не сошелся во взглядах со своим бывшим командиром. Он меня сразу не полюбил — за глаза дал команду меня унижать. Отправлял в такие командировки, из которых не возвращаются. А я вернулся, — говорит Евгений. — За полгода он положил полроты. Он бухает и по рации устраивает войну: „Огонь-огонь, вперед-вперед“. Пьяный, он так и засыпает в эфире. Я бы его убил — такое было желание. И я пошел в СЗЧ (самовольное оставление части. — Ред.)».
«Они поняли, что меня нет, только когда я позвонил из другого города. И всем безразлично. Наберут новых, — вспоминает военный и добавляет: — Ротации нет, пополнения нет». Следующие полтора месяца Евгений прожил в Днепре. Даже нелегально устроился на работу. «Немножко отдохнул, потому что за эти годы у меня был один отпуск — шесть дней за угледарскую командировку, — добавляет мужчина. — Ходил в гражданке. Встречал ТЦК (работников военкоматов. — Ред.) раз десять. Кричал им: „Я — СЗЧ-шник“, и они себе ехали. Они искали новобранцев».
Евгений обратился в Военную службу правопорядка (ВСП). «Сказал: "Я самовольно оставил воинскую часть. Хочу вернуться"», — вспоминает военный. На следующий день вместе с такими же, как и он, Евгения отвезли в резервный батальон, куда время от времени наведывались «покупатели» — рекрутеры из разных бригад. «Я там месяц пробыл. Отношение было, по правде, как к рабам», — рассказывает мужчина. В конце концов, он принял предложение 59-й бригады и уже вскоре оказался снова на войне. «Воевать надо. Я — военный. От пальцев ног до кончиков волос на голове, — говорит о своей мотивации Евгений. — В большом городе, когда возвращаешься с передовой — из окопов, с посадок, странно и трудно смотреть на то, как течет жизнь, — добавляет он. — Со стороны кажется, что войны нет. Магазины, рестораны, майбахи, джипы, порше. Люди живут и не понимают, что там происходит».
Бойцы из самоволок пополняют истощенные бригады
Евгений тренируется с десятком таких же бойцов, которые восстановились на службе после самовольного оставления части. Занятия проводит командир их взвода с позывным Белый. К поступку своих новых сослуживцев он относится с пониманием. Ведь у большинства были веские причины, чтобы оставить воинскую часть, отмечает командир. «Самая распространенная — когда долго не было замены на позициях. Или нужно было решить какие-то семейные вопросы», — объясняет Белый.
«В моем взводе из прибывших половина вернулась по собственному желанию, — продолжает командир. — Один, например, был в Курской области. Их меняли на позициях и потеряли. Они выходили сами, и, когда добрались до нашей границы, их приняли наши же военные. Затем отпустили. Когда военный уже сам обращается в ВСП, ему говорят: «Ты самовольно оставил часть». И он просится вернуться. А кто-то после лечения не успевает через двое суток вернуться в подразделение, и его ставят в самовольное оставление части. Тогда он думает: «Раз так, я уже не вернусь». И ищет себе какое-то другое подразделение, потому что мотивация — присутствует». Среди прибывших во взвод Белого — 39-летний Константин, бывший боец 61-й отдельной механизированной степной бригады. Самовольно оставить часть ему помог замкомандира по воспитательной части. «Мы были на Волчанском направлении, — вспоминает Константин. — Я просил пять суток, потому что мне нужно было домой на судебный процесс. И мне не дали пять суток. Ставили определенные задачи, выполнишь — уедешь. И так тянулось. Потом замполит говорит: «У тебя один выход — самовольное оставление части». Он меня вывез на автостанцию, я сдал оружие и часть амуниции. И все, уехал домой».
Военные возвращаются и добросовестно выполняют задачи, если и к ним нормально относятся, отмечает Белый: «Большинство из них уже служили и были на позициях. То есть их подготовка лучше, чем у тех, кого мобилизуют. И мотивация есть. С ними легче работать».
Осенью, когда армия РФ усилила наступление на Покровском направлении, эту бригаду пополняли новобранцами из учебных центров. Тогда Белый жаловался DW на уровень их подготовки и мотивации. По словам военного, необученные новобранцы часто оставляли позиции. Ситуация изменилась за последние три месяца, когда бригаду начали пополнять исключительно теми, кто вернулся после самовольного оставления части, говорит Белый. «Стало гораздо легче держать полосу ответственности с этими людьми, — говорит командир. — Они держат позиции, они не отступают, как те, которых набрали с улицы».
Основная проблема — в сроках службы
«Действия, которые они совершили, подпадают под Уголовный кодекс. Но это не значит, что они — плохие военнослужащие», — рассуждает Роман Городецкий, старший офицер отделения психологической поддержки персонала 68-й отдельной егерской бригады, также воюющей на Покровском направлении. Из бойцов 68-й бригады, которые самовольно оставили часть, на службу вернулись ориентировочно 30%, половина из них — в эту же бригаду, говорит Городецкий.
По его наблюдениям, в последнее время количество самовольного оставления части уменьшилось. Однако он не связывает это с действием упрощенной процедуры возврата. «Этот закон решил проблему возвращения военнослужащих. Но саму проблему СЗЧ он не решил, — считает Городецкий. — Основная проблема — это физическая и психологическая усталость военнослужащих. Эта проблема достаточно проста. Но сейчас ее просто невозможно решить».
В бригаде после самовольного оставления части оказался 42-летний военный с позывным Милка, ранее служивший в Государственной специальной службе транспорта. Мужчина не может объяснить, почему ушел со службы. Это произошло не на фронте, а уже в тылу, куда его перевели после ранения. «Почему так случилось? Я не знаю, как это правильно объяснить, — пытается подобрать слова Милка. — Война — это наркотик. Если ты побывал на войне, то тебя туда снова тянет. Не то, что ты хочешь этих взрывов. Это совсем иначе. Я не знаю, как объяснить. Перегорел ли я, что ли, но мне просто надоела эта тыловая служба. И в какой-то прекрасный момент перемкнуло. Я взял рюкзак и ушел. Мне звонили: «Ты сдурел? Давай возвращайся, не психуй». А я говорю: «Нет».
Он не собирался возвращаться на службу. Но через три месяца попал в реанимацию — из-за обострения травмы, полученной на фронте. После лечения Милку направили в ВСП, а оттуда — в резервный батальон. «Если бы я не попал в больницу, я не знаю, где бы я сейчас был, — признается мужчина. — Я говорю, как есть. Я не пришел сам и не сказал: «Давайте я обратно». В конце концов Милка получил распоряжение о переводе в 68-ю бригаду, где ему дали задание тренировать бойцов. «Чего мне не хватало? — размышляет о причинах своего ухода военный. — Покоя уже не хватает. Я не знаю, на каком месте. Раньше я знал, что я хожу на работу. Я знал, что я получаю зарплату. Я знал, что я выращиваю детей».
Мужчина считает, что за время, проведенное дома, его состояние улучшилось. «Я подзарядился», — говорит Милка и добавляет: «Сейчас я даже не думаю об отпуске. Я просто хочу снять с себя все это, облить бензином и сжечь. Надеть спортивный костюм, взять детей за руки и пойти в парк. Этого я хочу. Понимаете? Это мое желание».
Читайте также
